Книга Княгиня Ольга. Сокол над лесами  - Елизавета Дворецкая

– Если дальше так пойдет, – подхватил Ивор, – то мы ни одного шиша не увидим, а нам уже будет карачун!

* * *

На длинном протяжении тропы через лес стояли толкотня, крик и ругань. Раненых относили назад; Асмунд решал и распоряжался, кому где быть, чтобы дружина не стала жертвой внезапного наскока из засады. О Святославе Асмунд в эти мгновения не думал: для таких случаев у того были свои четыре десятка гридей с сотским, Хрольвом, сменившим на этой должности погибшего с Ингваром Гримкеля Секиру.

Сам же князь, несмотря на юный возраст, происходящее оценил совершенно правильно. Он оставался в середине строя, имея при себе как бы отдельное войско среди большого: близ него был знаменосец с главным княжеским стягом, четверо телохранителей, вокруг полтора десятка его младшей дружины, а далее четыре десятка гридей. Не уступая древним витязям из сказаний, Святослав начал собирать вокруг себя воинов, едва получил меч в двенадцатилетнем возрасте: это были его ровесники, сыновья Ингваровых гридей и других русов, набранные частью в Киеве, частью в Хольмгарде, где он провел последние полтора года перед гибелью отца. Самых близких к нему было трое. Улеб, сын Мистины, ровесник Святослава – приятный собой, дружелюбной мягкой повадки отрок, ничуть не похожий на отца и уродившийся, как считалось, в мать, Уту. Второй – Игмор, старший сын Гримкеля Секиры и Жельки, бывшей хоти Ингвара. Перед женитьбой на Эльге Ингвар отдал трех младших жен своим телохранителям – будущая княгиня потребовала, чтобы у Ингвара не было других, пока она не родит сына и наследника. Улеб и Игмор водились со Святославом с раннего детства, а третий – Сфенкел – появился среди них позже, его Святослав привез из Хольмгарда. Семнадцатилетний Сфенкел был старше других в этом кругу и приходился сыном Шигберну, знатному человеку, ездившему в Царьград послом от княгини Сфандры, бабушки Святослава по отцу. Был это неглупый, уверенный рослый парень с дерзкими глазами; в его обращении с юным князем почтительность смешалась со снисходительностью старшего брата, и Святослав любил его за эту повадку, вдвойне ему льстившую.

Необходимость топтаться в задних рядах растянутого строя Святославу очень досаждала – он слышал доносящиеся спереди крики, видел, что войско спешно теснится назад, но не понимал, что происходит. Телохранители не пустили вперед его самого, и он послал Сфенкела. Теперь тот вернулся и рассказывал, что видел впереди – завал позади моста, раненых и убитых.

– В лоб не пройти, – возбужденно говорил он Святославу и толпившимся вокруг товарищам. – У нас убитых больше десятка, а раненых еще не посчитали. Стрелы с той стороны дождем летят! Там, по всему видать, засада большая, жма, как бы не сам Благожит со всем войском! А не показывается никто!

– Трусы! Жабы! – гомонили отроки юной дружины. – Хвост поджали!

Им хотелось в битву, и обычай лесных жителей воевать из засады внушал презрение. Все эти отроки родились и выросли среди разговоров о походах и битвах. Сражения были единственным делом их отцов и братьев, а у иных – и дедов с прадедами. И вот наконец эта военная жизнь настала и для них, пришел их черед. Всем не терпелось поскорее применить к живому врагу те навыки, что они годами отрабатывали на соломенных чучелах и деревянными мечами – друг на друге.

– Асмунд же не велит снова идти на мост вот так, в лоб? – воскликнул Святослав. – Пойди скажи ему – я запрещаю! Нет, стой! – Он передумал, едва Сфенкел двинулся с места. – Погоди… В лоб не пройти… но там же болото только с одной стороны?

– Обойти? Как Свенельдич? – Сфенкел сразу понял его мысль.

– Если он сумел, – Святослав слегка скривился, – так неужели я не смогу?

– Но здесь же ручей! – напомнил Улеб. – Может, глубоко, откуда нам знать! Под стрелами в невесть какую воду соваться!

– А ты уже забоялся? – поддел его Игмор – плотный парень с густыми светлыми волосами, не очень умный, но преданный Святославу и исполненный порывистой храбрости.

К Улебу он ревновал: тот был кровной родней юному князю и родился от знатной матери, а не от пленницы. Мать же Улеба, Ута, тоже какое-то время состояла в младших женах Ингвара – мимолетная эта связь быстро забылась всеми, после того как Ута вышла за Мистину, но Желька, по старой памяти ревнуя к ней, не забыла и проболталась своим детям.

– Будет верное дело – я не сробею, но лезть, не зная броду, да под стрелами…

– Где-то здесь есть брод! – перебил его Сфенкел. – Ручей петляет, там или в другом месте, а будет мелкое место. Надо найти.

– Уж верно, не в болоте! – сказал Градимир, телохранитель Святослава. – Если брод искать, то вон там! – Он махнул вправо от тропы. – Свенельдич первую засеку по правую руку обошел – там выше и суше.

– Пойдем вправо вдоль ручья, – решил Святослав. Ему было немного досадно, что брат Мистины уже и в этом походе успел отличиться, но вслух высказать ревность к побочному воеводскому сыну было бы недостойно. – Находим брод. Переправляемся и подходим к мосту сзади, с той стороны. Если там есть кто – им же хуже. Клест! Найди Хрольва и передай, что я приказал.

Это был первый самостоятельный поход Святослава – на древлян ведь Эльга ходила тоже, и он слышал, люди говорили, что-де «княгиня воевала Дерева». Здесь матери не было, и теперь никто не скажет, что его, Святослава, взяли с собой, как дитя, едва умеющее сидеть на коне! Это только его поход. Ждущая в Киеве мать узнает, что не только любезные ей Свенельдичи умеют отличиться в ратном деле. И поймет, что ее сын – не дитя, а настоящий князь. Святослав немного опасался, что Асмунд будет возражать – вуй-воспитатель имел над ним почти отцовскую власть, и Эльга строго наказала во всем его слушаться. Но Святослав твердо знал: пришло время побороться за право ходить по своей воле. Если не сейчас – то когда? Если он с самого начала не покажет себя истинным наследником отца, то так и придется до седых волос жаться у материнского подола и дядькиной бороды!

Даже на собственных гридей – тех, что достались ему после Ингвара, – Святослав посматривал с тайной досадой. Эти люди росли из былого века: один из его телохранителей, Орм, был внуком Стемида, когда-то ездившего в Царьград послом еще от Олега Вещего. Хрольв, Трюггве, Вермунд, Мысливец, Вигот и брат его Пороша, Асбьёрн и другие следовали за Ингваром, начиная с первых его походов – на уличей, еще пока воеводой при нем состоял Свенельд, а не Мистина. Они сражались уже тогда, пока сам Святослав еще и не родился. Сын Ингвара и Эльги вырос возле колен волотов, среди рассказов о былой чужой доблести: об Олеге Вещем, о его сыновьях Эльге и Рагнаре, о братаниче – Хельги Красном. Об отце Святослава – Ингваре, о Свенельде, о Мистине. Два его родных вуя, родные братья Эльги, погибли в военных походах совсем юными: им не было и восемнадцати. Даже его мать, женщина, уже прославилась местью за отца, достойной предания. Каждый из его родных сам был преданием. Чтобы остаться в памяти людской не просто «сыном Эльги» или «сестричем Хельги Красного», Святославу нужно было громко заявить о себе. Очень громко, чтобы ужас и восторг перед его подвигами заглушили те, старые предания. И в тот день, когда мать вручила ему чашу, а вуй – оружие князя перед Олеговым столом, он дал себе самому тайную клятву – превзойти их, вырасти выше всех этих волотов, у ног которых прошло его детство. Ну а если и ему суждена ранняя смерть, как братьям матери – что ж, лучше рано и с честью уйти в небо, чем гнилушкой в бесславии тлеть на земле.